Аль-Лат. Повесть о первой любви - Сергей Петросян

– А девушка у тебя была?

Джамал заметно покраснел.

– Нет пока. В деревне – сам знаешь, какие нравы, а в лагере не до того было. Нас и в город-то толком не выпускали. Целый день бегай, стреляй или автомат чисти. А ты успел стать мужчиной?

Шакиб грустно помотал головой:

– Та же история.

На следующий день, когда он спал после ночной разгрузки в порту, ему приснилась Лейла. Сначала Шакиб целовал ее пальцы, потом руки девушки начали делать греховные движения, о которых его, подростка, предупреждал мулла. Он стал неожиданно слабым и беспомощным, но ему это почему-то нравилось. Не сразу стало понятно, что платок на голове Лейлы не палестинский, а синий, как у той девушки из поселка Атерет. И откуда на ее лице темные очки. Иудейка?! Разрядка была, как ему показалось, бесконечной, но хотелось, чтобы она вообще никогда не заканчивалась. Шакиб нехотя открыл глаза. Рядом крепко спали друзья-спортсмены. Остальных обитателей подвала не было – видимо, грелись на осеннем солнышке во дворе или разошлись по своим делам, так что никто не заметил его позора. Старясь не шуметь, он встал и направился в умывальник, стараясь концами рубашки прикрывать предательское мокрое пятно на тренировочных брюках.

В конце сентября появилась надежда на изменения. Израильтяне покинули Ливан, а им на смену пришли международные силы. Сняли ограничения на передвижение по городу. Руководители ООП все чаще стали бывать в Бейруте – по ночам приплывали с Крита на быстроходных катерах. Все разговоры в убежище теперь сводились к одному: «Когда?» А в ноябре соседи поодиночке и небольшими группами стали покидать подвал. Придя утром с ночных заработков, спортсмены обнаруживали все новые и новые свободные койки. Наконец, настала очередь спортсменов. Дневальный потряс за плечо спящего Джамала:

– Брат, пришел ваш час.

Не скрывая радостного волнения, привели себя в порядок. Хоть их и звали по-прежнему Спортсменами, тренировочные костюмы они уже давно поменяли на джинсовые костюмы и яркие рубашки с длинными воротниками. На бейрутском базаре, порывшись в мешках с поношенной одеждой, можно было прилично одеться даже на их гроши. В Газе, а позже и в военных лагерях они не уделяли большого внимания одежде. Больше ценилась крепкая обувь, американские военные ремни, на которые можно было повесить подсумок и флягу, а также прочные штаны с множеством карманов. Теперь же Бейрут, который по достоинству называли «Парижем Востока», плавно менял вкусы вчерашних солдат. В перерывах между обстрелами местные жители спешили по делам или сидели в уличных кафе в безупречных костюмах, а уцелевшие модные магазины процветали. Так что при первой возможности армейские ботинки менялись на лаковые туфли, а палестинский платок превратился в признак простолюдина.

Дом номер 17 на улице Факахани найти было легко, но очень непросто было к нему приблизиться – три блок-поста перегораживали ближайшие перекрестки. После придирчивых проверок документов и прощупывания карманов друзей наконец пропустили в здание. Сначала все трое долго отвечали на вопросы строгой женщины в военной форме. Ее интересовало все: где родились и выросли, где живут родственники, какие школы закончили, какими иностранными языками и военными навыками владеют… Женщина бойко стучала на машинке и периодически отправляла молодого помощника с отпечатанными листами в соседнее помещение. После этого приказала сидеть в коридоре и ждать. Прошел час или полтора, после чего их уже по одному стали вызывать в комнату, куда адъютант уносил их личные дела.

Джамал отсутствовал совсем недолго. Вернулся важный и довольный.

– Рассказывай скорее, – набросились на него друзья, – куда тебя взяли?

– Иншалла, больше в подвале сидеть не буду, – солидно ответил он, – завтра перебираюсь на юг.

– На юг? – удивился Адиль.– Там же израильтяне прошли – разве остались на юге наши базы?

– Фатх-лэнд снова собирает бойцов. – ответил Джамал. – Не будет иудеям спокойной жизни!

За последние несколько лет территория Южного Ливана вдоль границы с Израилем стала опорным пунктом сил ООП для нанесения ударов по врагу. Там же проходили обучение будущие шахиды и бойцы из других стран. «Тигры освобождения Тамил-Илама» и члены японской «Красной армии» обменивались там опытом с арабами из «Черного сентября», немцами из «Баадер-Майнхоф» и французами из «Аксьон директ». Бывал там и легендарный Шакал – Ильич Рамирес Санчес, наводивший ужас на врагов по всей Европе. Территория эта полностью контролировалась боевым крылом ООП – ФАТХ – получила название «Фатх-лэнд». Бойцы гордились этим топонимом, ведь по-арабски ФАТХ (fatah) означает «победа», а если прочесть наоборот (hataf), то это уже означает «смерть». Так что само название этой земли должно было приводить врагов в ужас.

Недолго отсутствовал и Адиль. Вышел, обнял Джамала:

– Мы вместе, брат!

Шакиба вызвали последним. В длинной комнате без окна было душно, да и само помещение скорее напоминало банковское хранилище – тяжелая дверь с табличкой «17» и внушительными запорами, железные шкафы вдоль стен и такой же железный стол посередине. Сидевший за этим столом седой мужчина протянул руку для знакомства:

– Имад Мугния, сотрудник подразделения «17».

При этом стало видно мокрое пятно под мышкой его голубой рубашки. Шакиб пожал протянутую руку, представился и поинтересовался:

– Подразделение «17»? Это воинское подразделение или номер комнаты?

Седой улыбнулся:

– Правильный вопрос. Штаб ООП в свое время занял этот дом номер 17 и у прежнего его руководителя, Абу Хасана, добавочный номер телефона тоже был 17. Так нас для краткости и назвали. Слышал про Абу Хасана?

Про легендарного Али Хасана Саламе, или, как его называли бойцы, Абу Хасана, часто рассказывали и инструкторы в Шатиле, и соседи по долгому сидению в подвале.

– Конечно! – кивнул Шакиб. – Это ведь он спланировал захват израильской сборной на Олимпиаде в Мюнхене.

– К захвату он имел лишь косвенное отношение, зато для охраны первых лиц ООП Абу Хасан сделал немало. Моссад об него зубы обломал.

– Так вы охраной занимаетесь… – разочарованно потянул Шакиб.

– И охраной, и разведкой, и контрразведкой. Спецоперации на территории врага – тоже наша задача. И друзья твои именно там и пригодятся.

– А со мной что будет?

– С тобой все будет хорошо – учиться тебя отправим.

– Как учиться?! Все будут сражаться, а я – за партой сидеть! – от обиды у Шакиба даже перехватило дыхание. – Я что – недостоин?

Имад водрузил на нос очки и стал бегать глазами по документам, лежавшим перед ним.

– Ты – единственный из вас троих закончил среднюю школу… английский знаешь…, …работал водителем грузовика…, – Имад перевернул страницу, – даже вот успел учителем в деревне поработать. Математику преподавал.

– Я – не белоручка! – воскликнул Шакиб. – Я – солдат!

– Солдат, солдат, – успокоил его собеседник. – Только простых бойцов и без тебя хватает. А нам теперь грамотные специалисты нужны. Мы стали получать через сирийцев и «Грады» советские, и 130-миллиметровые орудия. Управление приводим в порядок. То есть, становимся настоящей армией, а профессиональных военных почти нет. Сейчас на территории Фатх-лэнда работают советники из ГДР, но ты поедешь в военное училище на пару лет.

– А где у нас училище? В Ливане?

– Пока что нет. Арафат договорился с русскими, и теперь наши учатся в СССР. Очередная группа полетит из Йемена через три месяца.

* * *

Местный рынок даже из окна автобуса поразил Аллу своими красками. Ленинградские магазины, а особенно Гостиный двор и Пассаж нельзя было назвать скудными. В принципе, там было все: зимняя и летняя обувь, белье, верхняя одежда и галантерея. Все было прочное и добротное, соответствовало ГОСТам и гигиеническим требованиям. Вот только цвета для этой продукции явно подбирали пожилые тетки, сидящие в кабинетах, стены которых каждые пять лет красили дежурной масляной краской уныло-зеленого цвета. И единственным ярким пятном такого помещения был пыльный фикус в углу. Обувные отделы радовали разнообразными оттенками черного и коричневого, а женские пальто могли быть только «практичных» цветов – немарких темно-зеленого или бордо. Немного веселее выглядела детская одежда – там допускались коленкоровые аппликации и крупная клетка. Иногда на улице возле универмага или прямо в проходе появлялся стол на металлических ножках. Для опытного покупателя это был верный знак – здесь сейчас «выбросят» дефицит. Время стоило дешево, и люди терпеливо выстраивались в очередь неизвестно за чем. И ждали. Надо сказать, что ждали не зря – опытные товароведы знали, что отправить «на точку». Импортная обувь могла быть любого цвета радуги, японские и финские куртки напоминали светофор, а югославское женское белье опровергало тезис о том, что лифчик может быть только бледно-розовым.